Что выберешь ты? В рубрике рассказываем о противоположных методиках и способах воспитания, отдыха, ухода и развития. В этом номере говорим об усыновлении – за и против.
Автор: Анна Рюмина @hello_crisis
Задумываясь о том, чтобы завести ребёнка, мы никогда не знаем наверняка, родится ли он здоровым, будет ли он хорошо учиться, сможем ли мы быть достаточно хорошими родителями, чтобы его взросление прошло без потрясений. И тем не менее большинство родителей любят своих детей, как бы сложно с ними ни было и какими бы «неудобными» они ни были. Совсем другое дело – осознанно взять ребёнка из детского дома, заведомо психологически травмированного, возможно, не совсем здорового, чужого, не похожего. И тем самым дать ему шанс на то, чтобы иметь любящую его семью, шанс на совсем другую судьбу, нежели ему была уготована. Способен ли каждый из нас на это? Конечно, нет. Ведь тут недостаточно жалости к брошенным детям или желания быть хорошим человеком. А что же для этого нужно? Давайте попробуем разобраться, узнать все «за» и «против» усыновления от наших героев и экспертов и, будучи максимально честным с собой, попытаемся ответить на вопрос: «Мог бы я стать приёмным родителем?»
Мама «против» усыновления
Любовь Белянина @lyubov_belianina
Дети: Ян – 6 лет, Злата – 4 года
Почему вы являетесь противницей усыновления? Связано ли это с вашей личной историей?
Если говорить об усыновлении как о процессе, то, безусловно, я не могу сказать, что я категорически против этого, поскольку все здравомыслящие и чувствующие люди понимают, что это дело важное, нужное, благородное. В моей жизни даже был такой период, когда я сама всерьёз об этом задумывалась, но, честно поговорив с собой, я поняла, что есть некоторые факторы, которые для меня важны и которые стали весомыми аргументами для того, чтобы этого не делать.
Какие ваши главные аргументы «против» усыновления?
Первый фактор стал для меня очевиден, когда я стала мамой. Сейчас у меня двое детей – сын и дочь. И в тот момент, когда я родила первого ребёнка, я осознала, что между своими и чужими детьми есть огромная пропасть, и я никогда не смогла бы полюбить чужого ребёнка так, как своего. Есть такое высказывание: «Чужих детей для матери нет», и я могу с ним согласиться лишь частично. Оценивая свой личный опыт, могу сказать, что до появления своего ребёнка я относилась к детям прохладно, они не вызывали бурного умиления, восторга, желания потискать и поиграть. Сейчас же я с большим трепетом и теплом отношусь к детям в принципе, однако точно могу сказать, что ни одного ребёнка я не смогу полюбить так же сильно, как своих.
Второй фактор заключается в том, что дети, живущие в детских домах, зачастую имеют ряд заболеваний, а иногда и группу инвалидности. И в моём понимании, если ты берёшь ребёнка в семью, то ты берёшь на себя и огромную ответственность за улучшение его психологического и физического здоровья. То есть ты направляешь все свои силы на то, чтобы этого ребёнка вылечить и социализировать. Я понимаю, что мои ресурсы не безграничны – ни финансовые, ни моральные, ни эмоциональные. И брать на себя такую ответственность я не готова.
Третий аргумент – менее значимый, и в то же время более эгоистичный относительно предыдущих: мне нравится, что мои дети похожи на меня и на моего мужа. И речь не только о внешних сходствах, но и о чертах характера, привычках, то есть они в целом очень похожи на нас. Если говорить о ребёнке, которого ты берёшь из детского дома, то, безусловно, у него появятся приобретённые черты, и этот ребёнок будет в чём-то похож на вас, но всё-таки личные качества в большей степени задаются на генетическом уровне, и искать какое-то сходство будет вполне проблематично.
“Если ты берёшь ребёнка в семью, то ты берёшь на себя и огромную ответственность за улучшение ситуации.”
Как вы относитесь к семьям, которые усыновляют 5 и более детей? Какие эмоции они у вас вызывают?
Такими семьями я восхищаюсь. Это здорово, что есть такие люди, особенно если они занимаются этим бескорыстно. Такие семьи делают этот мир лучше.
Давайте пофантазируем. Есть ли вероятность того, что вы измените своё мнение в пользу усыновления? И что такого могло бы произойти, чтобы вы решились на этот шаг?
Я очень много думала на этот счёт и пришла к выводу, что это могло бы произойти в моей жизни только при каком-то определённом стечении обстоятельств. Например, если вдруг кто-то из близких друзей или подруг погиб, и у них остался бы ребёнок. Или же если бы мне встретился ребёнок, который остался без родителей или близких родственников, которые могли бы его поддержать. То есть это, с одной стороны, очень маловероятный сценарий, а с другой – в какой-то степени вынужденное решение. А вот самостоятельно на такой шаг: заполнять анкету, искать ребёнка, собирать полный пакет документов – я бы, скорее всего, не пошла. То есть при стечении обстоятельств, если это будет необходимо, я допускаю такой вариант, но усыновлять ребёнка по собственной инициативе и в той ситуации и при тех обстоятельствах, которые есть сейчас, я не стану.
Мама «за» усыновление
Алёна Тутурина @alenatuturina
Дети: Иван – 17 лет, Богдан – 15 лет, Степан – 10 лет, Дарья – 10 лет
Взять приёмного ребёнка – огромный и ответственный шаг. Что сподвигло вас на это?
Я мечтала взять приёмного ребёнка с самого детства. Затрудняюсь сказать, с чем это было связано, но я росла с абсолютно чётким ощущением и пониманием того, что, когда я стану взрослой, у меня и свои дети будут, и приёмный ребёнок. Когда я начинала общаться со своим будущим мужем, а мы тогда были совсем юными (мне было 13 лет, а ему около 18), я задала ему вопрос: «Когда мы поженимся, у нас будут приёмные дети?» Его ответ был для меня очень важен. Я должна была понять, мой ли это человек. И он сказал: «Да, конечно». Я поняла, что наши позиции в этом вопросе сходятся, и мы продолжили встречаться и потом поженились.
Я читала, что при усыновлении родителям нужно быть готовыми к тому, что у ребёнка могут быть проблемы со здоровьем, что здоровых детей в детских домах практически нет. Что вы думаете по этому поводу? Насколько это оказалось близко к вашей истории?
Появление в нашей семье приёмного ребёнка было достаточно нестандартным. Я знала, что детей находить очень сложно, что система их удерживает, не хочет с ними расставаться из-за денег, выделяемых в детские дома. Знала, что крайне сложно найти здорового ребёнка и что сложно найти ребёнка в Москве. Мы были готовы на определённые диагнозы, но не на все.
В нашей ситуации всё сложилось совершенно иным образом. Закончив школу приёмных родителей и собрав документы, я было подумала, что ничего не получится, потому что поиск ребёнка виделся очень сложным, нужно было куда-то ехать или лететь, а у меня на тот момент было уже трое детей младшего школьного возраста, которых не так-то просто оставить дома.
И вдруг звонок из опеки: «У нас девочка, которую возвращает приёмная мать». То есть вдумайтесь: до 5 лет девочка жила в своей семье, она там оказалась не нужна, её отдали в детский дом, потом первое удочерение и возврат. Если бы я не взяла её сразу же, то она во второй раз поехала бы в детский дом, и от таких ситуаций детская психика уже не оправится. Крайне сложно пережить повторное предательство.
Поэтому передо мной стоял конкретный ребёнок, и был вопрос, взять ли его к себе или отправить в детский дом. Я выбрала первое, без сомнения. Мои мысли были как у женщины во время родов: она в этот момент мало что соображает, но понимает, что появится ребёнок, через какую-то боль, какие-то эмоции, и надо их пережить.
В детских домах детям часто ставят несуществующие диагнозы, и родители потом эти диагнозы снимают. В нашем случае оказалось по-другому: у Даши первая группа по здоровью (то есть ребёнок здоров), но при этом ни читать, ни писать она не умела. Она не строила предложения, не знала времён года – вообще ничего. И мы сначала списывали это на педагогическую запущенность, потом на адаптацию. Мы занимались с ней с утра до ночи. Она уже 4 года в семье, и только сейчас опытные нейропсихологи ставят нам диагноз «синдром дефицита внимания». Если бы тогда, в детском доме, где полно врачей, психологов и педагогов, её бы обследовали и поставили диагноз, то у неё было бы гораздо больше шансов хорошо учиться. Нам сейчас таких дичайших усилий стоит учёба, вы даже себе не представляете. Мы не вылезаем из двоек и троек, и она по-прежнему не умеет складывать в пределах десяти, а ей уже 10 лет!
“Я брала её не для того, чтобы скрыть от родных и как-то самоутвердиться, а для того, чтобы спасти человеческую жизнь.”
Какие чувства вы испытываете к биологической матери вашего ребёнка? Сочувствуете ли вы ей, благодарны или, может, осуждаете её? Был ли страх, что биологическая мать начнёт требовать восстановления её в родительских правах?
Я не боялась появления кровных родственников, напротив, мне было интересно посмотреть, кто эти люди, как они выглядят, какой будет Даша, что в ней заложено физиологически. Меня безумно удивляло, что ребёнком вообще никто не интересуется. Я брала её не для того, чтобы скрыть от родных и как-то самоутвердиться, а для того, чтобы спасти человеческую жизнь. Я хотела взять ребёнка, который не нужен, который засиделся в детском доме, что, собственно, и произошло. Я готова была поддерживать отношения с кровными родственниками, если они появятся. Я не вижу необходимости разрывать эти узы. Ребёнок всё помнит (она пять лет там жила). Насколько я знаю, её там не били, не обижали, я с ней об этом говорила, просто люди пили. Мать спилась, в итоге она, к сожалению, умерла, Дашу она так больше и не увидела.
Многие мамы сталкиваются с тем, что им требуется некоторое время для того, чтобы привыкнуть к ребёнку после рождения, осознать свою новую роль и принять новый образ жизни. Как проходила ваша адаптация после усыновления ребёнка? Была ли «притирка»?
Я считаю, у меня не было выбора. Никаких тёплых чувств резко не возникло – было очень мало времени. Мы были знакомы с девочкой буквально одну минуту, мне её показали, дали её карту. Оказалось, что девочка здорова, что на неё не претендуют кровные родственники. Рядом стояла истеричная женщина, которая взяла её, а теперь не хочет, потому что «девочка плохо себя ведёт и много ест» – это были её причины для возврата ребёнка в детский дом! Я понимала, что ситуация абсурдная. Я сказала: «Я возьму её», – и тогда женщина начала кричать, что не отдаст ребёнка, пока с неё не снимут опеку, что девочка останется у неё, а потом пусть её направят в детский дом.
Опека встала на мою сторону, просто физически отгородила меня от этой женщины, чтобы я смогла выбежать с девочкой.
Для того, чтобы рассказать об адаптации, нужно ещё раз подчеркнуть, что наш ребёнок пережил не просто расставание с родителями и попадание в детский дом, что и так огромная травма. Она пережила расставание с родителями в возрасте пяти лет. И не только с родителями, но и с бабушкой, тётей, родной и двоюродной сёстрами. Она росла в большой семье, пусть и неблагополучной, откуда её вырвали. После этого она была в двух сиротских учреждениях и в одной приёмной семье.
Сказать, что наша адаптация была сложной, значит ничего не сказать. Я рассчитывала на более лайтовый вариант. У нас был опыт воспитания троих кровных детей, мальчишек, и я понимала, что мы готовы дать любовь и заботу. Мы были полностью открыты к этому, и дети наши хотели, и их сердца были открыты к новому ребёнку. Но Даша сразу же всё расставила на свои места. Она сказала: «Я решаю». Это была главная фраза наших первых месяцев жизни с ней. Она хотела решать всё за себя. Взрослые предавали её, она знала, что им нельзя доверять. Поэтому она, 6-летний ребёнок, мне, 35-летней тёте, говорила, глядя в глаза, как подросток, немного нагловатым тоном: «Я решаю». И я понимала, что если мы сейчас не выстроим субординацию и границы, то ничего у нас не получится.
Каждый психолог скажет вам о том, что детям нужны чёткие границы: «это мама и папа, я их слушаюсь, потому что они меня любят и делают для меня хорошо». Даша, естественно, этого не понимала, и каждое моё замечание она встречала фразой «это я решаю, это я сказала». Когда я в ответ на это говорила «нет», дальше было очень страшно. Вся наша адаптация была очень страшной. Она ложилась на пол, мычала и билась затылком о пол. Мычала потому, что не умела плакать, разучилась. Если в детском доме ты плачешь, то тебя либо наказывают, либо не обращают на тебя внимания. Поэтому она била и истязала себя, она била меня, мужа, детей, она сметала всё на своём пути, ломала, разбивала всё, что только можно.
Поэтому говорить о появлении тёплых чувств к такому ребёнку-волчонку достаточно сложно. Наша нервная система защищает себя, и вместо того, чтобы открывать своё сердце, ты начинаешь эмоционально отдаляться, закрываться. И так длился наш первый год. Могу сказать, что это был самый сложный год в моей жизни, когда ребёнок высасывал просто всю энергию. Она была доброй, хорошей, она рисовала, помогала, но при этом каждые 3 часа в неё как будто вселялся чертёнок и она говорила: «Предположим, я сейчас хочу купаться». На это я отвечала: «Даш, мы сейчас не будем купаться, мы сейчас идём гулять, мы это запланировали, а купаемся мы вечером». Тогда она ложилась на пол и начиналась истерика, причём истерики могли длиться по несколько часов.
Если Дашина адаптация к нам длилась около полугода, и уже через полгода психолог сказал, что она нас любит, обожает и жизни своей без нас представить не может, то моя адаптация длилась крайне долго. Любая её истерика отодвигала меня от неё. Эта адаптация длилась порядка трёх лет. Спасло меня только одно – то, что я начала вести свой блог в Инстаграм. В нём я стала очень честно и открыто говорить о том, что я себя чувствую какой-то ущербной из-за того, что у меня нет безумной любви к приёмному ребёнку. О том, что я думала, мечтала, хотела, но моё сердце по-прежнему не выдаёт того объёма любви, который я хотела. И приёмные мамы стали мне отвечать и благодарить меня за то, что я об этом говорю прямо, потому что они думали, что такая проблема только у них, и они боялись об этом говорить, опасаясь осуждения.
Мой блог стал моим спасением, моей психотерапией. И люди стали отмечать, что постепенно я стала по-другому относиться к Даше, они замечали это со стороны. И это было огромной позитивной поддержкой, потому что мы часто зацикливаемся на проблемах и на близком расстоянии не видим хорошего, а издалека это видно. Я получаю огромное количество писем благодарности за то, что я говорю правду. Ведь приёмные мамы зачастую предпочитают говорить аккуратно о том, что они «любят и обожают», для того, чтобы убедить в этом себя и других, чтобы люди не осуждали. Потому что люди не понимают, как это так. Я бы сама не поверила. А адаптационные издевательства ребёнка над тобой в это время закрывают твоё сердце всё плотнее. Со временем оно открылось. Сейчас ситуация совершенно иная. Сейчас я не представляю нашей жизни без этого ребёнка. Она уникальна. Она – первая помощница. Очень любит нас радовать кулинарными изысками: в десять лет уже сама готовит печенье, может помыть пол. И теперь она прибегает с большими глазами и уже говорит не «я решаю», а «мамулечка, я хочу тебя порадовать».
“Мои мысли были как у женщины во время родов: она в этот момент мало что соображает, но понимает, что появится ребёнок, через какую-то боль, какие-то эмоции, и надо их пережить.”
Психолог Светлана Мерченко @svoy_rodnoy_priemniy
Не так давно я читала статью о курсах психологической подготовки опекунов и о том, что после этих курсов некоторые люди отказываются от идеи усыновить ребёнка.
Я работаю психологом в теме усыновления больше 12 лет. Только с сентября 2012 года обучение в Школе приёмных родителей (ШПР) стало обязательным для всех потенциальных приёмных родителей России. До этого я тоже работала в ШПР, но обучение там было инициативой и желанием самих родителей – узнать больше про усыновление ПЕРЕД тем, как сделать ответственный шаг. А сейчас это обязательное условие, и без справки о завершении обучения последующие шаги невозможны.
Я считаю, это очень правильно, потому что именно в хорошей, а не формальной школе примерно половина слушателей отказывается от идеи стать приёмными родителями, понимая, какой труд им предстоит. Гораздо честнее взвесить свой ресурс и принять такое решение на берегу, чем взять, а потом вернуть ребёнка обратно. Так называемый «вторичный возврат» – это очень большое зло для ребёнка, поэтому позиция «попробуем, а там посмотрим» просто недопустима.
Можете ли вы выделить какие-то возрастные диапазоны детей, в которых адаптация в новой семье происходит легче?
Это очень коварный вопрос. Родители в ШПР тоже часто пытаются угадать, по каким критериям выбрать ребёнка, чтобы было проще. Нет ни таких критериев, ни такого возраста. Любой, даже самый маленький ребёнок, к сожалению, уже получил психологическую травму утраты родителей. Ребёнок-отказник травмирован не меньше, чем тот, который пожил в кровной семье, но его оттуда забрали по социальным причинам. Просто травмы разные. Но это важно признавать и нужно понимать, как справляться с последствием этих травм. Именно это понимание часто приводит к тому, что потенциальные родители не решаются на усыновление, осознавая, какие сложности их ждут на пути.
Нередко дети до попадания в детский дом сталкиваются с жестоким обращением и зависимостями родителей. Что делать приёмным родителям, чтобы свести к минимуму последствия этих обстоятельств?
Надо сделать следующее: сформировать у ребёнка новую привязанность, стать для него близким, важным человеком, с уважением относиться к его прошлому, позволить любить тех самых кровных родителей, проработать его травмы жестокого обращения, зависимого поведения, всем своим отношением и образом жизни стать для ребёнка образцом для подражания и сделать это всё одновременно. Немало, да? И вот тогда, через годы и труды, последствия можно свести к минимуму.
Какие особенности жизни детей, оставшихся без попечения родителей, сильнее всего влияют на их характер и поведение?
Тоже не так просто ответить на этот вопрос, потому что мы все, как люди, очень разные. Одни более выносливые, другие – менее. Малышу в доме ребёнка всегда плохо. Он страдает там не от голода и холода, а от того, что он «ничей». Ребёнку крайне важно быть маминым и папиным, только в таком случае начинают работать тонкие настройки «меня любят, я хороший». Когда ребёнок «всех, но ничей», он безумно несчастен и одинок, сколько бы волонтёров и сотрудников ни крутилось вокруг. Они уйдут, а он останется опять покинутым. С мамой и папой дома не так. Поэтому первый критерий – это время, срок, проведённый в учреждении. Чем дольше, тем сложнее восстановительный процесс. Не место детям в сиротской системе!
Деструктивная семья, в которой рос ребёнок, тоже наносит свои травмы, их много, но сексуальное насилие и жестокое обращение оставляют, пожалуй, самые серьезные последствия, создавая большой разлом в душе ребёнка.
Должны ли быть принципиальные отличия в подходе к воспитанию родных и приёмных детей?
Знаете, в вашем вопросе уже есть нюанс. Родной ребёнок – это не только тот, которого родили, но и тот, которого приняли в род, сроднились. Мы ведь говорим про мужа «родной мой человек», хотя не рожали его. Так и тут: есть кровные дети, «самодельные», как говорят усыновители, чтобы понятие «родной» не было противопоставлением к «приёмному».
Я бы сказала, что сам смысл усыновления в том, чтобы приёмный ребёнок стал родным. Книга про усыновление, которую я написала, поэтому так и называется: «Свой, родной, приёмный». Это синонимы в нормальном приёмном родительстве: все дети родные, только одних родили сердцем.
“Не вы причина этой боли, но вся тяжесть соприкосновения с ней ляжет на вас.”
Но принципиальные отличия, конечно, есть. Они скорее не в подходе к воспитанию, оно одинаковое, а во вложении усилий. Приёмное родительство намного сложнее. К вам в семью приходит ребёнок, у которого была трагедия, он уже с огромной болью внутри. Не вы причина этой боли, но вся тяжесть соприкосновения с ней ляжет на вас. Одни родители «накосячили», а другие разгребают последствия. И, к большому сожалению, совсем недостаточно полюбить приёмного ребёнка, как своего. Это нужно, важно, но само по себе боль не лечит. Родителям придётся постоянно говорить с таким ребёнком про сложное прошлое, грустное, неоднозначное, тем самым прорабатывая травмы, а не загоняя всё внутрь. Часто приходится терпеть поражения, узнавать свои скрытые теневые стороны, отчаиваться, но двигаться дальше. Потому что приёмные дети сильные, они выжили, но приёмные родители должны быть ещё сильнее, мудрее, щедрее, чтобы доказать детям, что на них можно опереться, что они выдержат и не предадут. А это гораздо сложнее, чем воспитывать ребёнка, которого ты родил и просто любишь.
Что, прежде всего, нужно понять для себя людям, которые хотя бы раз задумывались об усыновлении ребёнка?
На усыновление нужно очень много ресурсов, поверхностного «деток жалко» тут не хватит. И приёмный ребёнок – это не средство от бесплодия. Миф «усыновишь – сразу родишь» – очень разрушительная установка, потому что ребёнок ценен сам по себе, а не в качестве способа добиться цели. Тайна усыновления также очень вредна ребёнку, поэтому скрывать от него этот факт и «просто любить» тоже не вариант.
Как видите, ко всем сложностям обычного родительства тут добавляются свои. Но если мы много вкладываем, то и получаем тоже много! Я бы сказала, что залог успешного приёмного родительства – это хорошая ШПР (не формальная), понимание особенностей развития ребёнка с травмой, честное взвешивание своего ресурса на этапе «до», умение обращаться за помощью, когда ребёнок уже в семье, и любовь, конечно же, любовь и вера, что всё получится!
Алёна Синкевич, руководитель проекта «Близкие люди» фонда «Волонтёры в помощь детям-сиротам».
За последние 10 лет произошли колоссальные изменения в системе организаций для детей-сирот, и, насколько я знаю, ваш фонд выступил с инициативой реформы этих организаций и участвовал в разработке её проекта. Что, на ваш взгляд, действительно является прорывом, а что ещё требует отдельного внимания как властей, так и каждого из нас?
Реформа системы детских домов началась в 2014 году с постановления Правительства №481, и наш Фонд принимал самое активное участие в подготовке законопроекта. Важно то, что это принципиально новый подход, который меняет систему учреждений, работающих с детьми. Теперь детские дома рассматриваются не как те места, где дети живут постоянно, а как место, где ребёнок живёт до тех пор, пока решается вопрос о его возвращении в родную семью или об устройстве в новую семью.
Исходя из постановления, должен меняться сам формат работы детских домов: теперь они устроены по семейному типу. Ещё одно изменение – это то, что раньше братьев и сестёр разделяли по возрасту, и по заболеваниям их тоже можно было разделить. Из-за этого очень часто дети, связанные родством, разлучались, когда выходили из семьи, они попадали в разные детские учреждения или в разные группы, теряя своих единственных близких людей. Теперь законодательство – всё ещё в формате рекомендаций – говорит, что такого происходить не должно, и это очень важно.
Это не обязательное требование, поэтому кто-то его соблюдает, а кто-то – нет: во многих регионах всё ещё разделяют братьев и сестёр. И бывает, что их направляют в разные детские дома. Или один остаётся в обычном детском доме, а второго направляют в детский дом для инвалидов (ДДИ), и это, конечно, остаётся проблемой, но всё же ситуация постепенно меняется.
У детей появляется возможность выходить во внешнюю среду. Задача – сделать так, чтобы у ребёнка сохранялась возможность общаться с кругом близких людей, чтобы был шанс на восстановление отношений в кровной семье, а если это невозможно – на устройство его в приёмную семью. А пока стараются решить вопрос его жизнеустройства, ребёнок должен жить в малокомплектной разновозрастной группе семейного типа.
Каковы ваши основные направления деятельности и на кого они направлены?
Если описывать основные направления работы Фонда, то важно понимать, что они естественным образом развились из задач, которые возникали перед Фондом. То есть направления работы созданы не умозрительно, их продиктовала сама жизнь.
Мы в 2004 году начинали как волонтёрское движение, которое помогало детям-отказникам в больницах.
Потом появилось направление помощи детям в учреждениях. Мы начали помогать им в детских домах: искать им приёмные семьи. Так появился банк данных детей-сирот www.opekaweb.ru. Через какое-то время мы осознали, что многие кровные семьи могли бы растить своих детей и что многие дети могли бы вообще не оказаться в детдоме, если бы их родителей вовремя поддержали. Так появилось наше направление помощи кровным семьям. Мы помогаем семьям с детьми, оказавшимся на грани отказа или отобрания ребёнка. Для профилактики отказов у нас существуют психологи, которые выезжают по сигналам родильных домов, если там узнают, что мама собирается отказаться от ребёнка, и проясняют ситуацию. В половине случаев выясняется, что мама на самом деле хочет растить своего ребёнка, только ей негде жить и некому ей помочь. Так возник наш центр для мам с детьми «Тёплый дом» – место, где женщина с новорождённым ребёнком может получить крышу над головой и помощь специалистов, если ей некуда пойти после роддома.
Последнее и, пожалуй, одно из самых важных направлений нашей работы – это системное изменение ситуации с социальным сиротством в нашей стране. Мы организуем работу юристов над изменениями в законодательстве, обучаем сотрудников организаций для детей-сирот, проводим мониторинг сиротских учреждений.
Ещё мы проводим много мероприятий и акций, которые помогают собирать средства и рассказывать о работе нашего фонда. Например, проект «Добрые крышечки»: граждане приносят крышки от пластиковых бутылок, которые аккумулируются в специальных местах с организационной помощью нашего Фонда. Затем эти крышечки переправляются на фабрики, где из этого пластика будут сделаны какие-то изделия. В обмен на переданные крышечки завод по переработке переводит деньги, на которые Фонд приобретает технические средства для реабилитации детей с разными заболеваниями, как правило, для детей с проблемами опорно-двигательного аппарата: коляски, вертикализаторы. Мы организуем благотворительные забеги: волонтёры-спортсмены и любители бега в ходе тренировок собирают средства для лечения, реабилитации и оплаты нянь для детей. Проводим акции в гипермаркетах. Подробнее о наших акциях можно узнать на сайте https://otkazniki.ru.
“Иногда невозможно адекватно оценить риски или спрогнозировать проблемы, связанные с приёмом того или иного ребёнка в семью.”
Исходя из вашей практики, какие семьи становятся лучшим домом для детей-сирот – те, в которых нет своих детей, те, в которых есть свои дети, или же те, в которых уже есть как свои, так и усыновлённые дети?
На этот вопрос нет однозначного ответа, потому что прекрасными семьями для приёмных детей становятся все из перечисленных. Для каждого конкретного ребёнка производится оценка благоприятности и рисков его приёма конкретной семьей. Крайне важно, чтобы семьи, принявшие детей, не оставались в изоляции. Они должны быть интегрированы и в сообщество приёмных родителей, и в сообщество специалистов, способных оказать помощь. Иногда невозможно адекватно оценить риски или спрогнозировать проблемы, связанные с усыновлением того или иного ребёнка, потому что дети в детском доме и дети в семье могут проявлять себя совершенно по-разному. Например, в семье могут проявиться старые травмы, которые не проявляли себя в детском доме, или какие-то особенности здоровья, которые были не видны раньше. И, в связи с этим, никогда нельзя идеально рассчитать ресурсы родителей для того, чтобы их хватило на все риски, связанные с приёмом того или иного ребёнка. И тут нужен профессиональный подход на «входе» и профессиональное сопровождение при воспитании ребёнка приёмной семьёй.
Если проанализировать успешный и неудачный опыт усыновления, кому, на ваш взгляд, не стоит становиться приёмными родителями, а кому, напротив, можно задуматься об этом?
К сожалению, тут не существует универсального ответа: вот этому человеку ни за что нельзя становиться приёмным родителем, а вот этому очень рекомендовано им стать. Что можно сказать абсолютно точно – если семья знает, что у них есть травма, связанная с прошлым, например, у них в анамнезе есть потеря кровного ребёнка, то не стоит идти в сиротские дома, пока эти травмы не проработаны. Это не значит, что семьям, потерявшим кровного ребёнка, не стоит становиться приёмными родителями, это значит, что им не стоит этого делать до получения психологической помощи и пока они не проработали эти травмы.
Также важно оценивать свои ресурсы реалистично. Например, учитывать, сколько детей уже есть в семье. Ведь от того, что мы хотим помочь ребёнку, времени в сутках больше не становится, а родитель всё равно остаётся смертным человеком с ограниченным количеством сил. По моего опыту, самым главным ресурсом родителя становится его устойчивость. Потому что у ребёнка, пришедшего из сиротской системы, наверняка будут эмоциональные, поведенческие, психологические проблемы, ведь не бывает благополучных сюжетов, в результате которых ребёнок оказывается в детском доме. Для того, чтобы дать таким детям опыт устойчивости и навыки саморегуляции, нужно, чтобы родитель сам умел быть устойчивым и сам умел оставаться спокойным, когда у ребёнка истерика. Система саморегуляции детей, пришедших из системы, очень слабо развита. И тут важно привлекать профессионалов, в частности в тот момент, когда принимается решение о том, принимать ребёнка в семью или нет. На этом этапе родителям нужно консультироваться со специалистами, обсуждать, какие есть сомнения и где можно получить помощь.
Юрист Юлия Осичанская @osichanska.ya
Есть ли отличия между усыновлением, опекой и приёмной семьёй? Как семье, которая хочет взять к себе ребёнка из детского дома, понять, что подходит именно им?
Законом предусмотрены следующие формы устройства детей, оставшихся без попечения родителей:
- Усыновление;
- Опека и попечительство;
- Приёмная семья;
- Патронат (устанавливается на усмотрение регионов самостоятельно).
Каждая из этих форм имеет свои особенности, последствия, а также плюсы и минусы.
Усыновить ребёнка можно только в случае смерти родителей, признания их безвестно отсутствующими, лишения родителей прав или с их согласия. А опека и попечительство могут устанавливаться и в других случаях, помимо вышеперечисленных: когда ребёнок, например, временно разлучен с матерью (при болезни, признании её временно недееспособной и т. д.).
Самой предпочтительной формой для ребёнка без родителей является усыновление, т. к. в таком случае ребёнок и усыновители в юридическом плане полностью приравниваются к родителям и родным детям.
Опека устанавливается над детьми до 14 лет, а попечительство – от 14 до 18 лет. В то время как усыновлённые дети и их усыновители юридически становятся родственниками на всю жизнь.
При опеке ребёнок передаётся на воспитание, при этом опекун имеет права родителя в вопросах воспитания, содержания ребёнка, является его официальным представителем, однако органы опеки и попечительства контролируют условия его содержания и воспитания. Опека осуществляется на безвозмездной основе, но опекун получает единовременное и ежемесячное пособия на содержание ребёнка.
Приёмная семья – разновидность опеки, при которой ребёнок передаётся приёмному родителю-воспитателю. Это так называемый «домашний приют». Приёмный родитель может взять на воспитание до 8 детей, при этом он заключает договор с органами опеки и попечительства на определённый срок. Приёмный родитель получает, помимо выплат на содержание ребёнка, заработную плату, период нахождения ребёнка в приёмной семье засчитывается приёмному родителю в трудовой стаж.
Условия патроната устанавливаются в каждом регионе самостоятельно.
Какие семьи не могут стать усыновителями, опекунами, приёмными родителями с юридической точки зрения?
Общее требование к усыновителям, опекунам и приёмным родителям заключается в том, что ими могут стать любые совершеннолетний мужчина или женщина.
Если ребёнка планирует усыновить или взять в приёмную семью семейная пара, их брак обязательно должен быть официально зарегистрирован, т. к. совместно усыновить или стать приёмными родителями могут только супруги в браке. Если брак не зарегистрирован, усыновителем или приёмным родителем может быть только один из них. Помимо этого, в зарегистрированном браке усыновителем также может стать только муж или жена, в таком случае второй должен дать своё согласие на усыновление.
Опекун или попечитель ребёнку обычно назначается один. Но супруги при желании могут оформить совместное опекунство.
Полный список требований к усыновителям, опекунам (попечителям) и приёмным родителям вы можете найти в Семейном Кодексе Российской Федерации.
“После вынесения решения суда об усыновлении биологическая мать ребёнка не сможет просто «передумать» и забрать его обратно.“
Какие льготы полагаются семьям, усыновившим ребёнка, опекунам и приёмным родителям?
Информацию по действующим на настоящий момент льготам вы можете узнать на сайте Правительства Москвы.
Что, если биологическая мать ребёнка захочет его вернуть?
Для усыновления ребёнка обязательно согласие его биологических родителей, если они живы. Они могут отозвать своё заявление до вынесения решения суда об усыновлении.
После состоявшегося суда просто так биологическая мать уже не сможет вернуть ребёнка. Ей придётся пройти процедуру отмены усыновления, также в суде.
Но для этого должны быть веские причины:
- Уклонение усыновителя от исполнения обязанностей родителя.
- Злоупотребление родительскими правами.
- Жестокое обращение с ребёнком.
- Хронический алкоголизм, наркомания.
- Обстоятельства, не связанные с виновными действиями усыновителя, например, когда не сложились отношения с ребёнком, когда отсутствует взаимопонимание и др.
Однако эти обстоятельства должны быть доказаны и установлены в суде.
Таким образом, после вынесения решения суда об усыновлении биологическая мать ребёнка не сможет просто «передумать» и забрать его обратно.
Что касается опекунства и приёмной семьи, то в случае восстановления родителей (одного из них) в родительских правах, прекращения жизненных обстоятельств, в связи с которыми родители (или один из них) не могли осуществлять содержание и воспитание своего ребёнка, он передаётся родным родителям, т. к. это отвечает его интересам.
Если родитель продолжит недобросовестно исполнять свои обязанности, и передача ребёнка будет наносить ему вред, опекун может добиться защиты прав ребёнка с помощью органов опеки в суде.
Какие есть тонкости юридического плана в деле усыновления, установления опеки и попечительства, а также при передаче ребёнка в приёмную семью, которые важно знать?
В первую очередь нужно подготовить себя к тому, что процесс усыновления обязательно состоит из нескольких этапов, каждый из которых требует тщательной подготовки, сбора документов, времени ожидания ответов.
Подробнее остановлюсь на самой процедуре усыновления, которая производится в суде.
Будущие усыновители подают заявление об усыновлении в районный суд по своему месту жительства или месту нахождения усыновляемого ребёнка. При этом весь судебный процесс осуществляется с сохранением тайны усыновления, в закрытом режиме.
Напомню, в суд необходимо предоставить согласие родных родителей ребёнка, а также согласие самого ребёнка, если он достиг возраста 10 лет.
Если суд вынесет положительное решение, усыновление регистрируется органами ЗАГС, усыновителям выдается свидетельство об усыновлении.
Усыновители могут просить суд, чтобы они также были записаны в качестве родителей в свидетельстве о рождении, об изменении фамилии ребёнка и места его рождения. Но суд может в этом отказать. При этом, даже если усыновители не будут указаны в свидетельстве о рождении в качестве родителей ребёнка, закон воспринимает усыновителей как родителей. То есть они обладают всеми правами и обязанностями родителей, в том числе в вопросах наследования. А у родных родителей с ребёнком юридически прекращаются какие-либо имущественные и личные неимущественные отношения.
Если ребёнка усыновляет только женщина, то у него могут сохраниться имущественные и неимущественные отношения с родным отцом. При усыновлении мужчиной – с матерью.
Опека и попечительство оформляются без суда. Для этого органом опеки и попечительства создаётся акт о назначении опекуна или попечителя. С опекуном может быть заключён договор возмездного осуществления опеки или попечительства. Условия и размеры выплат определяются в регионах.
С приёмной семьёй всегда заключается договор с указанием срока его действия. В договоре прописываются все условия содержания, воспитания ребёнка, его образования, которым приёмные родители должны следовать. Размер вознаграждения приёмных родителей также определяется регионами самостоятельно.
Сколько по времени занимает процесс усыновления, установления опеки и передачи приёмной семье?
Однозначного ответа на этот вопрос нет. Диапазон времени разнится от 2 месяцев до года, иногда и больше.
Самый сложный и длительный процесс – усыновление.
Первый этап – прохождение подготовки в школе приёмных родителей. Обучение проходит около 2-3 месяцев, но можно пройти его онлайн, подготовившись быстрее, и сдать экзамен раньше этого срока.
Самым длительным периодом часто оказывается поиск ребёнка. Это может длиться месяцами, а то и годами.
После выбора ребёнка, при наличии всех документов, вместе с судебным разбирательством процесс усыновления занимает в среднем два-три месяца.
Для установления опеки, попечительства или передачи ребёнка в приёмную семью нужен меньший набор документов и, соответственно, меньше времени. Потому что отсутствует судебная стадия, к опекунам и приёмным родителям предъявляются меньшие требования, что также сокращает сроки принятия решения. Зато в дальнейшем, после передачи ребёнка, есть дополнительные трудности в связи с отчётностью перед органами опеки и попечительства, а также необходимостью проходить их проверки.
Готовя этот материал, я никак не могла ожидать, что эта тема настолько сильно заденет меня за живое. Я надеюсь, что собранная информация поможет кому-то из вас и внесёт чуть больше ясности в неоднозначную тему усыновления.
