В XVIII–XIX веках в патриархальном обществе Российской империи одежда была важнейшим показателем социального статуса человека. За неуместный наряд дворянин мог схлопотать разжалование. Переодевание женщин в мужскую одежду считалось неслыханной дерзостью, на которую были способны лишь самые смелые дамы или первые лица страны. В этой статье мы подробно расскажем о некоторых примерах подобного вызова общественным устоям. Речь пойдёт о трёх женщинах, обстоятельства жизни которых заставили их носить мужской наряд. О трёх матерях, разлучённых с собственными детьми и не испытавших счастья материнства.
Сегодня мы почти привыкли к мужчинам в юбках и на каблуках, не говоря уже о женщинах в брюках. В XIX веке брюки носили эмансипированные дамы Европы и Америки. Такая одежда подчёркивала особый статус дамы в обществе: ей можно было спорить о политике наравне с мужчинами, курить сигары, не обременять себя заботой о семье и детях. В брюках было удобно ездить верхом и кататься на велосипеде. В обществе брюки на женщинах воспринимались не как стремление к комфорту, а как желание быть мужчиной. Французский писатель Виктор Гюго отмечал мужской облик своей коллеги с недоумением: «Жорж Санд не может определить, мужчина она или женщина. Не мне решать, сестра она мне или брат». Случалось, что брюки называли в честь дам, сделавших их популярными. Именем американской суфражистки Амалии Блумер были названы укороченные шаровары — блумерсы. Представ в них на Всемирной торговой выставке 1851 года в Лондоне, Амалия получила сотни писем от соотечественниц с просьбой прислать им выкройку. Но обратимся к трём известным русским женщинам, одевавшимся по-мужски.
Елизавета Петровна
Что заставило виднейшую красавицу на российском престоле облачиться в мужской наряд?
По мнению китайского посла, её облик был совершенен, несмотря на слишком округлые глаза. Испанский посланник герцог де Лириа писал в Мадрид о 19-летней Елизавете: «Такая красавица, каких я редко видел. У неё удивительный цвет лица, прекрасные глаза, превосходная шея и несравненный стан». Императрица была влюблена в своё отражение в зеркале, она имела 15 000 платьев и не появлялась в одном и том же наряде дважды. Согласно воспоминаниям принцессы Ангальтцербской Фике (будущей Екатерины II), однажды в погоне за красотой Елизавета стала жертвой парикмахеров, окрасивших ей волосы некачественной краской. Ей пришлось обриться наголо. Императрица не растерялась! Она тут же издала указ о бритье наголо придворных дам, чтобы не затмевали её красоту.
Надеть мужской наряд государыню заставили причины политические. Номинально правитель государства был главнокомандующим армии Российской империи. Традиция праздничных военных смотров во главе с императором была заведена ещё её батюшкой, императором Петром I. В патриархальном обществе XIX века женщина, руководящая военным смотром, представляла собой непривычную и странную картину. Елизавета нашла способ выйти из положения! Матушка-императрица надевала мужской мундир и сидела на коне по-мужски. Так она показывала близость к гвардейцам, возведшим её на престол 5 декабря 1741 года. Находясь в чине полковника, а также являясь капитаном лейб-кампании, сформированной из гренадерской роты Преображенского полка, императрица носила расшитые золотым галуном панталоны до колен и гамаши до нижней части бедра белого (зимой чёрного) цвета. Придворные отмечали, что этот наряд чрезвычайно идёт государыне, подчёркивая её прекрасные, стройные (по меркам XVIII века) ноги. Однако штаны на женщине XVIII века в России были столь большим нонсенсом, что людям было непонятно, мужчина или женщина перед ними. Ю. Лотман в «Беседах о русской культуре» указывает на дневник дворянина, в котором тот описывает государыню, используя применительно к ней местоимение «он».
Также Елизавета Петровна была неравнодушна к традиции святочных переодеваний женщин в мужчин и наоборот. А потому в святые вечера в Зимнем дворце были объявлены балы-метаморфозы, куда сильной половине человечества следовало являться в женских платьях, а женщинам — в мундирах. Злые языки утверждали, что подобным образом Елизавета стремилась затмить соперниц красотой, ведь в мужском наряде большинство дам XVIII века смотрелись крайне нелепо. Ходили слухи, что единственным человеком с хорошим настроением на таком балу была сама государыня.
С её 13-летнего возраста Пётр I стал подыскивать жениха для своей дочери. Кандидатов было двое: французский король Людовик XV и его ближайший родственник, Луи-Филипп Шартрский. Однако французский двор отказал Петру. Был и другой жених — брат голштинского герцога Карл-Август. Но он неожиданно заболел и умер в 1727 году. Когда на российский престол взошла императрица Анна Иоанновна, она также предпринимала активные попытки выдать замуж двоюродную сестру. Среди новых женихов были инфант Мануэль Португальский, принц Георг Английский, инфант Дон Карлос Испанский и даже персидский шах Надир. Но ни одна из предложенных кандидатур не устроила русский двор и саму Анну Иоанновну. Она очень боялась, что дети Елизаветы станут претендентами на русский престол. Так младшая дочь Петра I осталась в России. 5 декабря 1741 года путём дворцового переворота она стала императрицей Российской империи. Официально императрица считалась девицей. В обществе XVIII века ходили слухи, что она заключила тайный брак с певчим своей капеллы Алексеем Разумовским, но никаких свидетельств о том, что этот брак был заключен на самом деле, не сохранилось.
Все международные браки племянниц и дочерей, заключённые Петром I, оказались весьма несчастливыми. Старшая сестра Елизаветы Анна Петровна сильно страдала в семейной жизни с голштинским принцем Карлом-Фридрихом, закидывая сестру и родителей слёзными письмами. Да и Людовик XV оказался отвратительным мужем даже по меркам «галантного века»: холодным, жестоким, заставляющим супругу вести затворническую жизнь. Елизавете Петровне повезло остаться в России. К несчастью, императрица почти не познала счастья материнства: трое её незаконнорождённых детей воспитывались в чужих семьях. Такую цену ей пришлось заплатить за возможность стать государыней Российской империи.
Екатерина Великая
Переодевание Екатерины Алексеевны в мундир гвардейского офицера также, как и для императрицы Елизаветы Петровны, стало в первую очередь политическим жестом. Одетая по-мужски — в треуголке, мундире подпоручика Лейб-гвардии Семёновского полка Александра Талызина, кюлотах, чулках и сапогах — Екатерина показывала единение с гвардейцами, поддержавшими её во время противостояния императору Павлу I. В этой одежде она находилась в день дворцового переворота 28 июня 1762 года. Гвардейцы в этот день в знак солидарности с новой государыней срывали с себя и топтали принятую императором Петром III голштинскую военную форму, ненавистную русской армии. В мужской мундир также не раз облачалась соратница будущей императрицы княгиня Дашкова, о чём она упоминает в своих записках.
Мундирное платье Екатерины II из Государственного Эрмитажа, XVIII в.
Когда император отрёкся от престола в небольшой записке, переданной приближённым его супруги Екатерины Алексеевны, Дашкова явилась в Зимний дворец для чествования заговорщиков, одетая по-мужски, «как пятнадцатилетний мальчик». Впоследствии императрица часто бывала на праздниках в так называемых мундирных платьях (женских нарядах, окрашенных в цвета того или иного полкового мундира). Иногда такие платья были неприталенными в угоду простонародному стилю, который был особенно ей чтим. Любовь не только к народному фасону одежды, но и к народным традициям матушка-императрица выражала материально. По её указу, из дворцового ведомства выделялись деньги на пышные крестьянские свадьбы в подмосковных сёлах. Сохранился портрет императрицы в народном костюме. Государыня Екатерина II продолжила традицию балов-метаморфоз. Позже именно ей народная молва приписала стремление в мужском наряде затмить соперниц на балу.
Охотилась Екатерина II также в мужском костюме, на манер императрицы Елизаветы Петровны.
Ещё в статусе принцессы Ангальтцербской Екатерина в 16 лет сочеталась крайне несчастливым браком с племянником императрицы Елизаветы Петровны Петром III, который приходился ей троюродным братом. Когда у Екатерины родился сын, будущий наследник престола Павел I, Елизавета Петровна сразу же забрала его в свои покои. Самой роженице от императрицы был вручён указ о пожаловании 100 тысяч рублей на золотом блюде. С младенческих лет Павел воспитывался под руководством венценосной бабушки Елизаветы Петровны, матери лишь изредка позволялось его навещать.Отношения сына и матери были холодны, как лёд,в течение всей жизни Екатерины. Статус императрицы плохо сочетался с ролью любящей и заботливой матери.
Надежда Дурова
Смену не только платья, но и пола (в глазах общества) пережила дочь полтавского гусарского ротмистра Надежда Дурова. В её мемуарах есть воспоминание о том, что мать была к ней чрезвычайно холодна, желая рождения сына Модеста. В этом, согласно запискам кавалерист-девицы, был толчок к изменению привычной женской судьбы провинциальной дворянки XVIII века. Выйдя замуж, Надежда не обнаружила вкуса к семейной жизни, в ней так и не проснулись родительские чувства (хотя у неё родился сын). А потому она покинула дом и поступила в казачий полк, переодевшись денщиком своего возлюбленного. После перевелась в регулярную армию (дворянам было не положено было служить с казаками).
Забавный факт! Ни замужество, ни рождение сына не нашли отражения в мемуарах кавалерист-девицы, записки которой вышли в пушкинском «Современнике» в 1836 году. Зато Надежда подробно описала свою армейскую жизнь: участие в сражениях русской армии в 1806–1807 годах, спасение раненого офицера, падение с коня во время полковых учений (позор для военного по тем временам), а также Отечественную войну 1812 года, во время которой ей даже предоставился случай две недели прослужить посыльным у главнокомандующего русскими войсками Кутузова.
Под именем Александра Соколова Дурова поступила на службу в чине товарища Коннопольского уланского полка, затем приказом императора Александра I её зачислили в корнеты Мариупольского гусарского полка. Приобретение и содержание роскошной военной формы данного полка ложилось на плечи находящегося в армии дворянина и было финансово затратно. Обедневшим дворянам приходилось писать прошения министру военных дел Аракчееву с просьбой выдать денег на мундир, расшитый золотом. Но барышня-гусар была слишком горда для этого. Не имея средств на мундир, Дурова попросила перевода в Литовский уланский полк, не объясняя истинных причин своего желания.
Конечно, однополчане догадывались о том, что их сослуживец — женского пола. И делали Надежде неприятные намёки. Так, в Витебске трактирщица звала её «улан-панна» и ставила золотой против того, что «в трактире не найдется другой такой тонкой талии». А на одном из приёмов в городе Ковно при Надежде нарочно заговорили про легендарную женщину-амазонку, участвующую в боевых действиях.
Особенно заметен пол Дуровой становился на балах. Дамы частенько хихикали, глядя на «тонкого, как спичка» гусара «с маленькой ножкой». Конечно, это вызывало огромный дискомфорт «кавалерист-девицы» и стало причиной её нелюбви к светским дамам.
Однако это не мешало ей со стороны любоваться прекрасными женскими платьями, которые она никогда не решилась бы примерить. Жизнь женщины навсегда осталась для неё «тёмным царством» абсолютной несвободы, куда она не вернулась даже после завершения военной карьеры. Выйдя в отставку, с разрешения императора Александра I, за свои боевые заслуги Надежда официально была признана мужчиной Александром Александровичем, носила мужскую одежду и причёску. После завершения военной карьеры Дурова жила в доме младшего брата Василия в Елабуге. Оставленный ею в младенчестве сын получил от матери благословение на брак, только когда в письме обратился к ней по-мужски. Случай Дуровой стал уникальным для русского общества XIX века примером, когда смена одежды и служба в армии определила половую принадлежность человека. Отказ от возвращения в семью и законность пребывания Надежды в мужской роли сделались возможными только благодаря личной встрече с императором, поражённым военным мужеством хрупкой дворянки, а также наградившим её орденом святого Георгия I степени за спасение раненого офицера.
Три русские женщины — две императрицы и кавалерист-девица — не только переодевались в мужскую одежду, но и вели образ жизни, свойственный мужчинам: две из них управляли страной, а одна участвовала в сражениях. При этом им пришлось почти полностью отказаться от роли матери. Ни одна из трёх женщин не участвовала в воспитании собственных детей.
